Несколько лет назад рассказывали, будто в наборном цехе газеты «Нью-Йорк таймс» хранится оттиск первой полосы с заголовком, набранным дюймовыми буквами: «НАЙДЕНО СРЕДСТВО ОТ РАКА». Оставалось лишь добавить кое-какие детали: кто нашел это средство, где, когда, как — и полоса была бы сверстана и готова к матрицированию. Слухи такого рода безобидны. В какой-то мере они колоритны, создают вокруг науки своеобразный фольклор и воспринимаются так, как и должны восприниматься — добродушно, без особо резкого осуждения.
В четверг 15 декабря 1966 года одна из ведущих лондонских газет, «Ивнинг стандард», вышла с огромным заголовком через всю первую полосу:
ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЙ УЧЕНЫЙ ЗАЯВИЛ СЕГОДНЯ В ЛОНДОНЕ: «ПОДЛИННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МЕДИЦИНЕ» НОВЫЕ НАДЕЖДЫ НА ИЗЛЕЧЕНИЕ РАКА
Последние пять слов были набраны литерами высотой в дюйм. Они-то, судя по всему, и вызвали тот ветер, который подхватили паруса газеты «Нью-Йорк таймс». Не слишком вдаваясь в суть дела, американские репортеры, видимо, решили, что «НОВЫЕ НАДЕЖДЫ НА ИЗЛЕЧЕНИЕ РАКА» не более как слабый отзвук слов «СРЕДСТВО ОТ РАКА НАЙДЕНО».
Мировой знаменитостью, на которую ссылалась газета «Ивнинг стандард», был профессор Александр Хэддоу, директор Института Честер — Битти в Лондоне, бывший президент Международного противоракового союза. Александр Хэддоу действительно один из признанных онкологов мира. В качестве директора прославленного Института Честер — Битти он тесно соприкасается со всеми областями раковых исследований. Его авторитет непререкаем. Все, о чем он говорит, заслуживает глубочайшего доверия.
И вот 15 декабря 1966 года Хэддоу сказал — и слова его трансформировались в гигантские газетные заголовки,— что за последние год-два в медицине «впервые были применены химические препараты, которые в определенном числе случаев полностью излечивают две формы раковой болезни». Он добавил (цитируем по отчету лондонской «Таймс»): «Одна из этих двух форм — лимфома Бэркита, от которой страдают главным образом дети в Африке и которую удается вылечивать в 16 процентах случаев. Другая — хорионэпителиома, опухоль, иногда возникающая в связи с беременностью. Здесь лечение оказалось успешным в 80 процентах случаев. Лечение химическими препаратами оказалось успешным, несмотря на то что было начато на относительно поздней стадии болезни. Это позволяет нам с надеждой взирать на будущее».
Хорионэпителиома — своеобразный и очень злокачественный вид рака, который поражает женщин либо во время беременности, либо после нее и который возникает в плаценте. До недавнего времени хорионэпителиому считали довольно редким заболеванием: в Европе и Америке, по различным данным, приходится от одного случая на 10000 беременностей до одного случая на 30 000 беременностей. Но затем выяснилось, что в Азии и на Среднем Востоке хорионэпителиома встречается чаще, чем предполагалось. Как утверждает К. Бэгшоу, специалист по хорионэпителиоме, не исключено, что соотносительно с населением всего мира это одна из самых распространенных опухолей возраста ранней зрелости.
К медикаментозному лечению опухоли Бэркита и хорионэпителиомы приступили — и весьма успешно — уже года за два до того, как об этом возвестили аршинные заголовки в газетах. Бэркит применял метотрексат с 1960 года. Исследователи Рой Герц и Мин Чжоу-ли из Национального института рака в Бетесде стали пользоваться им для лечения запущенной формы хорионэпителномы еще в 1956 году и получили впечатляющие результаты. Из 11б женщин, прошедших курс лечения, у 70 (64 процента) наступила полная ремиссия; пять лет и более спустя они оставались совершенно здоровыми.
И все же в какой-то мере броские газетные заголовки оказались оправданными. Впервые врачи получили возможность излечивать лекарственными средствами две формы рака, поражающие немалое число людей. Это была добрая весть. Еще благоприятнее были потенциальные возможности, ибо, как отметил профессор Хэддоу, подобные методы лечения могут также сдерживать рост раковых опухолей других типов, продлевая жизнь людей, даже если их и не удалось вылечить окончательно. А когда будет накоплено больше знаний о том, как реагирует на опухоль сам организм, тогда, добавил ученый, «трудно даже предугадать возможный прогресс».
В настоящее время в Соединенных Штатах Америки живет около полутора миллионов мужчин, женщин и детей, пять или более лет назад прошедших курс противоракового лечения. Их можно считать выздоровевшими. В Великобритании насчитывается около миллиона человек, вылеченных от рака. Во всем мире лечение от рака сохранило жизнь, как полагают, четырем миллионам человек.
В большинстве случаев этих людей спасло хирургическое вмешательство. Значительное число спасено благодаря радиевой и рентгенотерапии. Многие поправились в результате сочетания хирургии и лучевой терапии, а некоторые — благодаря комбинации хирургии, лучевой терапии и химиотерапии. В небольшом числе случаев имело место так называемое спонтанное выздоровление. Это значит, что болезнь, неизвестно почему, прошла сама собой. И лишь мизерное количество людей по сравнению с общим итогом в четыре миллиона вылечено одной лишь химиотерапией. Мы имеем в виду несколько сот женщин с хорионэпителиомой и около полусотни ребятишек, страдавших лимфомой Бэркита. Следовательно, если рассматривать картину в целом, то выдающееся достижение современной медицины, достойное огромных заголовков в газетах, не производит столь уж сильного впечатления.
Хирургия — это жестокая необходимость. Мы содрогаемся при мысли о хирургическом вмешательстве. Лучевая терапия представляется не столь жестокой: плоть не терзают, кровь не проливается. Однако живая ткань все же разрушается; медленный, дремотный процесс, в ходе которого, казалось бы, не случается ничего особенного, может в конце концов вылиться в нечто, не менее мучительное и опасное, чем хирургическая операция. По всей вероятности, при любом из наших недугов идеальное лечение — проглатывать через каждые четыре часа, перед едой или после еды, несколько пилюлек, запивая их водой. Надо сказать, в этом виде лечения человек добился великолепных результатов: хотя процедура отнюдь не всегда оказывается столь простой, он научился вылечивать подобным способом ряд болезней, которые до недавнего времени были в той или иной степени губительными.
Особых успехов достигла медицйна в борьбе против инфекционных болезней: сейчас научились поражать самый их источник, вырабатывать против них иммунитет, побеждать их и в том случае, когда они вторглись в организм. Правда, человек еще не в состоянии справляться с инфекциями, где возбудителями служат определенного рода вирусы, способные необъяснимым образом модифицировать свою форму (вроде вирусов гриппа). Здесь медикаментозная терапия, а также другие методы пока оказываются неэффективными. Однако до поры до времени самое сокрушительное фиаско химиотерапия терпела при лечении рака.
Эта неудача объяснялась вовсе не нехваткой средств, или недостаточностью усилий, или несовершенством оборудования. Вряд ли кому-либо дано исчислить, сколько денег ассигновалось и ассигнуется во всем мире после окончания второй мировой войны на поиски химических противораковых средств. Правительственные и частные
учреждения, университетские и коммерческие лаборатории — все принимают участие в работе по созданию новых лекарств от рака. Мы уже упоминали об усилиях, прилагаемых в США Национальным институтом рака. За десять лет там подверглись испытанию 257 тысяч различных препаратов; расходы на них составили 257 миллионов 685 тысяч долларов. А все достижения, о которых в начале 1967 года смог сообщить Национальный институт рака, сводятся к следующему: «В области химиотерапии рака достигнут прогресс, позволяющий с надеждой смотреть в будущее... Удалось добиться исключительно длительной ремиссии у детей, больных острой формой лейкоза (более ста детей живы спустя пять и более лет после лечения)... Остается в живых на протяжении пяти и более лет группа женщин, перенесших хорионэпителиому...» Были достигнуты еще кое-какие успехи, сами по себе, бесспорно, значительные, но отнюдь не придающие бодрости, когда мы оказываемся лицом к лицу с враждебной силой гигантских масштабов, обладающей неистребимой стойкостью и упорством, и хотим эту силу победить.
В конечном счете причина неудачи в том, что рак - болезнь уникальная. Любое инфекционное заболевание имеет, как правило, возбудителя — микроорганизм, специфичный именно для данного заболевания. Поэтому здесь задача исследователя сводится к тому, чтобы найти химические вещества, поражающие специфический микроорганизм, который вызывает специфическую инфекцию. В борьбе против бактериальных болезней, равно как и болезней, вызываемых различными споровыми и простейшими, медицина добилась больших успехов: исследования могут вполне удовлетворительно проводиться в лаборатории, поскольку воздействие, оказываемое на эти микроорганизмы химическими препаратами in vitro (то есть в пробирке или реторте), во многих отношениях не уступает воздействию in vivo (то есть в живом организме) . Более сложная проблема — найти средства против некоторых болезнетворных вирусов, которые развивают активность внутри клеток организма, ставших объектом их нападения. Здесь химиотерапия не достигла таких успехов. Однако и здесь, даже если трудно атаковать врага, его все же можно себе представить. Это специфический микроорганизм, вызывающий специфическое заболевание.
Что же касается противораковых лекарств, то их поиски затрудняет ряд неблагоприятных обстоятельств. Начать с того, что до сих пор не известен микроорганизм, который вызывает злокачественное новообразование у человека и который можно было бы обнаружить и уничтожить. Но если бы такой микроорганизм и удалось обнаружить (что теоретически не исключено), то мы все равно натолкнулись бы на трудность: для возникновения рака достаточно, чтобы этот микроорганизм совершил однократное действие, чтобы он только начал процесс, а дальше уж опухоль будет разрастаться и распространяться сама по себе, без какого-либо участия возбудителя. Для наглядности приведем такое грубое сравнение: крыса прогрызла дыру в мешке с сахарным песком. Вы можете убить крысу, но песок все равно не перестанет высыпаться. Развитие опухоли не зависит от того, что ее вызвало, и не очень-то поможет — поразить возбудителя после того, как он сделал свое дело.
К тому же, с точки зрения химиотерапии рак нельзя рассматривать как единую болезнь. Злокачественные опухоли, различные по форме и структуре и по-разному реагирующие на химические вещества, могут поразить любой орган, любую ткань, любую клетку. Следовательно, любое противораковое лекарство должно обладать такими свойствами, чтобы, разрушая определенный вид опухоли в определенном месте, в то же время не оказывать, даже в очень большой дозе, воздействия на здоровую ткань.
В опубликованном в 1962 году докладе специального комитета по химиотерапии рака, созданного ВОЗ, эта проблема была сформулирована так:
Химиотерапия рака оказалась перед задачей неимоверной трудности, поскольку необходимо научиться разрушать все клетки множества разновидностей опухолей, не причиняя в то же время непоправимого вреда ни одной из здоровых тканей, от которых ткани опухоли отличаются главным образом количественно.
В подобных условиях следует считать значительным достижением уже то, что все же удалось разработать соединения, которые оказывают на опухоли избирательное действие и могут вызвать относительно полную регрессию некоторых опухолей у животных и у человека.
Итак, говоря о химиотерапии рака, мы должны помнить о двух обстоятельствах. С одной стороны, потратив огромные средства, приложив титанические усилия, мобилизовав колоссальные ресурсы, мы получили ряд лекарств, способных помочь, подчас даже драматическим образом, раковым больным, не излечивая их, однако, полностью, и, кроме того, добились излечения двух довольно редких форм рака. Счет, не слишком поражающий воображение. С другой стороны, то, что в двух случаях рак излечивается, означает в терапии раковой болезни столь значительный шаг вперед, что действительно имеются основания с надеждой глядеть в будущее. Более того, теперь уже всем ясно, что химиотерапия рака не пустая мечта, что надлежащим образом применяемые лекарства способны исцелить не только подопытное животное, но и человека.
В обеих излечиваемых формах рака, о которых мы говорили, важное значение имела дозировка, потребная для того, чтобы вызвать ремиссию. В докладе специального комитета ВОЗ недвусмысленно говорится: «В большинстве случаев дозы должны быть очень близки к допустимому максимуму. Практически невозможно добиться полной регрессии опухоли, применяя дозы, которые не оказывали бы весьма значительного побочного действия. К счастью, оно проявляется главным образом в нарушении кроветворного процесса, который может быть полностью восстановлен». В применении к лечению хорионэпителиомы это подтверждает Бэгшоу: «Некроз трофобласта (разрушение ткани, в которой образуется злокачественное новообразование),— пишет он,— наступает лишь при введении лекарств в количествах, обусловливающих или почти обусловливающих системную интоксикацию (отравление всего организма). К тому же, при введении неэффективным образом может развиваться сопротивляемость лекарству». У Бэркита в некоторых случаях (правда, это относится к особым местным условиям) полное и устойчивое выздоровление, судя по всему, наступало после одной дозы лекарства или одного курса лечения.
Один из крупнейших онкологов США д-р Майкл Шимкин (медицинский факультет Университета Темпля в Филадельфии) назвал «озарениями» случаи, когда поиски, предпринятые, казалось бы, в потемках, неожиданно дают ценные результаты. Он имел в виду прежде всего цепь событий, приведших к открытию афлатоксинов, о которых в этой книге пойдет речь ниже, но результатом озарения можно назвать и совершенно другую цепь событий, стяжавших всемирную известность Денису Бэркиту и бэркитовой лимфоме. Открытия Бэркита, имеющие принципиальное значение, послужили поводом к примечательным раздумьям о природе рака и способствовали другим открытиям, которые не мог бы предугадать ни один ученый со стандартным образом мышления.
Во время одной из наших бесед Бэркит посоветовал мне встретиться с д-ром Деннисом Райтом из Медицинской школы колледжа Макерере.
— Если вы хотите узнать о патологии (1) лимфомы,— сказал Бэркит,— то лучше Райта вам о ней никто не расскажет. В этой области я считаю его выдающимся специалистом.
Моя беседа с Райтом началась с воспоминаний о великом «сафари» на опухоль в октябре 1961 года и о его роли в ней.
— Попытка описать патологию опухоли,— сказал Райт,— была сделана еще до моего приезда в Уганду. Но в ту пору никто толком не знал, что такое опухоль Бэркита. Патолог попросту объединил всех детей с опухолью челюсти. Между тем в Африке не каждая опухоль
-----------------------------------
1 Ранее мы определили патологию как науку, изучающую природу, причины и течение болезни, а также происходящие во время болезни структурные и функциональные изменения. В том смысле, в каком этот термин употребляется в данном случае, центр тяжести лежит на изменениях в тканях и органах, вызываемых болезнью (лимфомой Бэркита), и на обнаружении и объяснении этих изменений.
-----------------------------------
челюсти — опухоль Бэркита и не каждая опухоль Бэркита — опухоль челюсти. Я, когда приехал, был неопытным патологом и не мог понять: или же опухоль Бэркита — конкретная болезнь определенного типа, или же в Африке все лимфомы ведут себя одинаково оригинально. Я начал с гистохимии (то есть изучения химических реакций, происходящих в клетках и тканях). И уже через год результат был налицо. Нам стало ясно, что опухоль Бэркита, где бы она ни появилась,— опухоль одного определенного типа. Немного позднее мы приступили к изучению отдельных клеток, и тогда оказалось, что опухоль Бэркита, независимо от места ее образования, состоит из клеток особого типа, отличных от клеток, характерных для других лимфом, будь то у детей или у Взрослых. Они и клинически ведут себя по-иному.
В тропической Африке опухоль Бэркита очень распространена, в то время как другие формы лимфосаркомы у детей здесь почти не встречаются. За десять с лишним лет, с 1952 по 1963 год, мы зарегистрировали до 550 случаев опухоли Бэркита и только 19 случаев лимфосаркомы у детей. В странах умеренного климата обе болезни распространены мало. Там лимфосаркома у детей — редкость, а опухоль Бэркита встречается и того реже. И все-таки всюду, будь то в Лондоне или в Нью-Йорке, нет-нет да появятся типичные случаи опухоли Бэркита.
Опухоль Бэркита (ее, к слову сказать, называют также африканской лимфомой) настолько тесно связывали с Экваториальной Африкой, что ученых поражало, когда они сталкивались с ней в других районах мира, в частности в умеренных зонах. Открыть ее в этих зонах стало возможным лишь после того, как д-р Райт показал, что клетка бэркитовой опухоли отличается от клеток других лимфом.
Я спросил, не было ли среди лондонских или нью-йоркских больных с опухолью Бэркита людей, бывавших в тропической Африке.
— Нет,— ответил д-р Райт.— Большинство из них вовсе не бывало за границей. Находясь в 1964 году в Англии, я просмотрел в «Манчестерском регистре детских опухолей» и в госпитале на Ормонд-стрит в Лондоне все случаи лимфомы у детей, а также познакомился с теми случаями, которые были зарегистрированы в Шеффилде
и Ливерпуле. Некоторые оказались типичной лимфомой Бэркита.
— Как вы объясняете ее появление в столь неожиданных местах?
— Классифицировать болезни приходится либо в соответствии с их причинами, либо в соответствии с их признаками,— ответил д-р Райт.— Если они одинаково выглядят, это еще не значит, что их обязательно вызвал один и тот же возбудитель. Так что, если типичная опухоль Бэркита встречается за пределами Африки, скажем, в таких странах, как США или Англия, ее этиология (1) может быть и иной.
— Возможно ли, чтобы у одной и той же болезни была различная этиология?
— Сколько угодно. Например, в Африке обыкновенный рак кожи — плоскоклеточный рак — возникает в результате хронических трофических язв нижних конечностей. Но его причиной могут послужить и рентгеновские лучи, и отравление мышьяком. У подопытных животных рак кожи могут вызвать вирусы. Человеческий организм реагирует на определенные воздействия определенным образом, так что разные воздействия могут повести к одному и тому же конечному результату. Тот факт, что и клинически, и патоморфологически — то есть как по общим симптомам, так и по данным лабораторного анализа— эти случаи в Англии и в США похожи на опухоль Бэркита, не обязательно означает, что у них одна и та же этиология, хотя, с другой стороны, это не исключено.
— Может ли эта болезнь быть вирусного происхождения?
— Из опухоли Бэркита,— сказал д-р Райт,— выделен ряд вирусов. Один из них — herpes simplex. Но, возможно, это чистая случайность. Herpes simplex встречается во рту, быть может, поэтому он связан с опухолями челюсти.
— У нас тоже имеется вирус, напоминающий herpes. Другими словами, это не herpes simplex, но похожий на него вирус?
------------------------------------
1 Этиология — учение о причинах. В медицине — область, изучающая причины болезней. Здесь этот термин употребляется в смысле: причина болезни.
------------------------------------
Белл, работающий в Энтеббе по заданию Государственного фонда противораковых исследований, выделил вирус, принадлежащий к группе так называемых REO-вирусов. Он обнаружил REO-вирус типа 3 в 20 из 75 случаев опухоли Бэркита, но в то же время не нашел его ни в одном из 35 контрольных случаев других видов опухолей, встречающихся у детей.
— Были ли эти вирусы найдены, например, в Шеффилде?
— REO-вирусы распространены во всем мире. Если опухоль Бэркита и в самом деле имеет отношение к REO-вирусу (я имею в виду, разумеется, не этиологическую, а просто ассоциативную связь), то мы, как мне кажется, можем найти и вторую причину широкого распространения этой опухоли в тропической Африке и на Новой Гвинее. В пользу того, что REO-вирус имеет к опухоли отношение, говорит следующее: во-первых, его очень часто можно встретить в опухоли Бэркита, тогда как в других опухолях у детей он отсутствует; во-вторых, профессор Н. Ф. Стэнли из Перта (Западная Австралия) доказал, что REO-вирус могут переносить комары; в-третьих, этот же ученый вызывал REO-вирусом лимфомы у мышей. Против свидетельствует то обстоятельство, что REO-вирус встречается повсеместно, и если бы он, и только он, был причастен к опухоли Бэркита, то следовало бы ожидать гораздо более широкого ее распространения.
— Итак,— продолжал д-р Райт,— имеются две возможности, в силу которых заболеваемость опухолью Бэркита в Африке столь высока. Первая такова: лимфому Бэркита вызывает REO-вирус и больше ничто, и все дело в том, что африканские дети им заражаются. Обычный путь — проглотить REO-вирус. Но это не должно бы вызывать опухоль. Если, однако, ребенка укусил комар, то опухоль может появиться. Другая возможность: кроме REO-вируса в тропической Африке имеется и другой какой-то вирус, или другой возбудитель, например такой, как малярийный. И если в организм попадают и REO-вирус, и этот другой вирус (или, допустим, возбудитель малярии), то у юного жителя Африки гораздо больше шансов «приобрести» опухоль, чем если бы он жил в том же Шеффилде, где имеется только REO-вирус. Я просмотрел документы за последние 30 лет в госпитале на Ормонд-стрит, относящиеся ко всей восточной части Англии, а также «Манчестерский регистр детских опухолей», охватывающий все центральные и северные графства, и обнаружил всего девять случаев опухоли Бэркита. А у нас здесь, в Кампале, сплошь и рядом в одной только палате госпиталя собирается девять ребятишек с этой опухолью. Так что, хотя опухоль Бэркита нет-нет и встречается в Англии или в США, по сравнению с тем, что мы наблюдаем в тропической Африке, разница огромная.
Возбудители инфекции, о которых упомянул Райт, заслуживают более внимательного рассмотрения. В загадочной истории, относящейся к лимфоме Бэркита, они напоминают едва тлеющие угольки, которые могут вдруг разгореться и осветить всю проблему.
Слово herpes происходит от греческого «герпейн» — ползти (змея по-гречески «герпетон»). Этому вирусу и в самом деле свойственно расползаться или перемещаться с места на место. Лучше других видов этого вируса известен herpes simplex в его относительно безвредной форме: он вызывает лихорадку — волдырики или язвочки, появляющиеся большей частью вокруг рта или по краям губ. Порой мокнущие язвочки могут возникнуть на коже или на слизистых оболочках половых органов, а иногда они поражают роговицу глаза и могут быть причиной ухудшения зрения.
Любопытно, что herpes simplex попадает в организм человека, по-видимому, вскоре после его рождения и остается в коже в неактивном состоянии, пока не прорвется — как правило, совершенно неожиданно — в результате перегревания на солнце, или инфекции верхних дыхательных путей, или даже просто сильного волнения. Человек, бронзовый от загара и поздоровевший, может, вернувшись с лыжной прогулки в горы, обнаружить у себя сыпь на губах. Это herpes simplex прореагировал на ультрафиолетовые лучи высокогорного солнца. Но, насколько известно, обычно herpes simplex таится, находясь как бы в состоянии оцепенения. Когда же он проявляет активность, лекарства не помогают.
Правда, обезвоживающие средства — камфарный спирт или 70-процентный винный спирт — могут уменьшить кожное раздражение, а недавно удалось кое-чего добиться и в химиотерапии herpes роговой оболочки глаза. Но пока еще нет такого радикального средства, кото-рое помогло бы вогнать herpes simplex в состояние оцепенения, покуда он, повинуясь какому-то неведомому нам приказу, не оцепенеет сам по себе. Одна из его разновидностей проявляет себя в двух обличьях — она вызывает либо ветрянку (herpes varicella), либо опоясывающий лишай (herpes zoster).
Но herpes simplex не так невинен, как кажется. Известно, что он расщепляет хромосомы в ядре клетки и, следовательно, может быть причастен к возникновению опухоли. Как указывает Этьен д’Арван, «возбудителя карциномы Люке едва ли можно отличить от herpes simplex». Вирус Люке (открыт Балдуином Люке из Пенсильванского университета) вызывает опухоль почек у леопардовой лягушки. Было высказано предположение, что он или очень похожий вирус группы herpes через комаров передается от лягушек детям, и это вызывает появление лимфомы Бэркита. Под подозрение попало и другое земноводное, Xenopus— живущая в Африке порода жаб, известная отсутствием языка, зубами на верхней челюсти, когтями на задних лапах и щупальцевидными выростами по бокам головы. Xenopus — природный резервуар вирусов, с которыми, возможно, как-то связана лимфома Бэркита. На это указал д-р М. Эпштейн из Лондонского института имени Блэнда Сэттона, видный специалист по herpes-подобным вирусам, находимым при лимфоме Бэркита. Именно Эпштейн открыл этот и родственные ему вирусы, вырастив их в культурах тканей. Они получили название ЭБ1, ЭБ2 и т. д. (по инициалам ученого и его сотрудницы Эвелины Барр).
— Можно следующим образом обобщить то, что предполагают многие,— сказал в беседе со мной английский исследователь.— Во-первых, вирус может передаваться от животных людям каким-либо гипотетическим комаром. Такова одна возможность. Другая возможность заключается в том, что, размножаясь в организме животных, вирус приобретает свойства, слегка отличающиеся от вырабатываемых в процессе обычного развития, а потому, попадая в человеческий организм, он ведет себя несколько иначе, чем обычно, причем могут образоваться злокачественные клетки. Возможно и то, что подобные изменения вирус претерпевает, находясь в организме носителя (1). Чтобы установить, так ли это, мы изучаем сейчас, как питается комар. Есть еще одна возможность. Вирус может вовсе не изменяться в организме носителя, а просто попасть от носителя к реципиенту аномальным путем. Обычно вирус попадает в организм человека через рот, но в некоторых случаях носитель, по-видимому, вводит его непосредственно в поток крови, и это создает аномалию.
REO-вирусы получили свое название не по инициалам того, кто их открыл, и не по месту, где они были открыты. REO — начальные буквы слов Respiratory, Enteric, Orphans (дыхательные пути, пищеварительный тракт, сироты). В начале 50-х годов ученые в поисках возбудителя полиомиелита обнаружили ряд вирусов, примечательных тем, что они вызывают у человека болезнь очень робко, нерешительно, как бы колеблясь. Некоторые вирусологи пришли к выводу, что эти микроорганизмы не нашли своего «призвания», они будто ищут «свою» болезнь. Из-за этой «неприкаянности» их и прозвали «сиротами». Группа вирусов, открытая первоначально и названная ЕСНО-вирусами (пищеварительноцитогенетические сироты человека), насчитывает около 30 вирусов. Но недавно выяснилось, что один из них кое в чем отличается от своих собратьев. Так была открыта еще одна группа, состоящая из трех вирусов. Эти REO-вирусы типа 3 находят у больных лимфомой Бэркита.
Еще один возбудитель, о которых упоминал д-р Райт,— это малярийный возбудитель. Малярия, пожалуй, самая смертоносная из всех болезней, поражающих человечество. От нее погибло больше людей, чем от рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Как утверждают, малярия повинна более чем в каждой второй смерти. В истории человечества она оставила длинный и мрачный след. Некоторые ученые даже считают, будто наряду с другими катастрофическими бедствиями маля-
--------------------------------------
1 Носитель — переносчик микроорганизмов, вызывающих определенную болезнь (или болезни). Он получает эти микроорганизмы от зараженного человека или животного и передает их другим, распространяя инфекцию. В некоторых случаях (например, малярия) микроорганизм претерпевает в организме носителя важные изменения, составляющие часть его жизненного цикла.
--------------------------------------
рия во многом способствовала падению древнеримской империи, хотя то же обвинение выдвигалось и в адрес других инфекционных болезней, в частности сыпного тифа.
Возбудителем малярии служит плазмодий, принадлежащий к зоологическому типу простейших (Protozoa), который насчитывает 15000 видов микроорганизмов; в большинстве своем они состоят из одной клетки, но иногда существуют в виде колоний одинаковых клеток. Плазмодий размножается спорами; это паразит, не способный передвигаться самостоятельно. Малярию у человека вызывают четыре различных вида: Plasmodium vivax, Р. malariae, Р. falciparum и Р. ovale, имеющие различные биологические особенности. Р. ovale встречается редко, Р. vivax и Р. malariae могут «впадать в спячку» и периодически активизироваться — первый через 5 лет, второй через 30 лет. В тропиках наиболее распространен Р. falciparum. Смертность от вызываемой им малярии очень высока, но на ранней стадии эта болезнь поддается химиотерапевтическому лечению, хотя может дать неприятное осложнение.
Малярия разносится комарами рода Anopheles, легко распознаваемыми (к сожалению, мгновением позже, чем надо бы): когда анофелес кусает свою жертву, он в буквальном смысле слова становится на голову. Culex — обыкновенный европейский и североамериканский комар — садится на жертву таким образом, что его тело остается параллельным поверхности, в которую он впивается. Culex является переносчиком птичьей малярии и малярии человеческих паразитов — круглых ниточных червей (Filaria). Комар A'edes aegypti во время укуса также остается в горизонтальном положении. Этот комар разносит вирусы тропической лихорадки (называемой о’ньон-ньон — «переломанные кости») и желтой лихорадки.
Но анофелес лишь один из этапов в круговороте событий. Сначала он должен укусить человека, уже больного малярией, и насосаться крови с плазмодием, достигшим способности размножаться. В желудке анофелеса эти микроорганизмы продолжают развиваться, причем их многочисленное потомство — так называемые спорозоиты — проникает в слюнные железы насекомого и, когда анофелес кусает человека, попадает в кровь. Паразиты набрасываются на красные кровяные тельца, размножаются, поглощают тельца, накидываясь на все новые. Полагают, что одновременное проникновение в кровь большого числа этих паразитов с выделяемыми ими ядовитыми продуктами и вызывает озноб, сопровождаемый сильным повышением температуры.
Повсюду, где люди оказывают друг другу хотя бы самую примитивную медицинскую помощь, больного малярией стараются уберечь от анофелесов. На то есть две важные причины. Во-первых, если комар укусит больного малярией, он может стать носителем возбудителя инфекции и передать его другим людям. Во-вторых, если больного укусит комар, уже несущий плазмодий, это может усилить первоначальную инфекцию. Человек может одновременно подвергнуться двойной и даже тройной инфекции. С одной стороны, постоянное инфицирование способствует выработке иммунитета, но это происходит не всегда. Тем-то и страшна малярия во многих районах мира. С раннего детства люди там страдают от непрекращающихся приступов. Иной раз инфекция, казалось бы, отступает, но достаточно легкого недомогания совершенно иного характера — подчас незначительного душевного расстройства — и приступы начинаются вновь. Одновременно человек подвергается новым укусам комаров, его организм слабеет, измождается и оказывается не в состоянии сопротивляться болезни. На фотографиях африканцев, южноамериканских индейцев, папуасов Новой Гвинеи мы часто видим красивых, крепко сложенных людей с одним только физическим недостатком — раздутым животом. Этот недостаток объясняется не излишествами, а увеличенной селезенкой — следствием постоянно возвращающейся малярийной инфекции. Нередко этот признак предвещает раннюю смерть.
О возможной причастности вирусов к возникновению рака у человека говорят постоянно, и никого не удивило, когда в опухоли Бэркита выявили вирусы herpes и REO-вирусы, хотя роль их по сей день остается неясной. Это открытие позволяет надеяться, что со временем вирусы будут найдены и в других опухолях, встречающихся у человека, и что настанет день, когда вакцина положит конец угрозе рака, подобно тому, как это произошло с полиомиелитом.
На первый взгляд может показаться, что малярийный плазмодий не принадлежит к ведущим персонажам нашего рассказа. В истории болезней ему отведено совсем другое место. И все же, по мнению ряда ученых, возбудитель малярии может играть неожиданно важную роль как в возникновении определенных форм рака, так и в борьбе против него.
Связь с малярией выяснилась, когда Деннис Райт заговорил о взрослых жителях Уганды, заболевших лимфомой Бэркита.
— В здешних местах много пришлого народа. Люди приходят с гор на заработки, работают чернорабочими. Это народ бедный, и если кто-нибудь из них заболевает, то обычно уже не выходит из госпиталя. Родственников у них здесь нет, хоронить их некому, так что почти все они подвергаются вскрытию. Работая над докторской диссертацией, я осматривал при вскрытии всех взрослых, умерших от лимфомы Бэркита. Мне бросилось в глаза, что все, кто от нее умирает, не местные жители. Я поделился своими наблюдениями с Бэркитом. Вместе с ним мы выяснили подробности как в клинических случаях (то есть у лечащихся пациентов), так и при вскрытиях, после чего напечатали в журнале British Medical Journal статью, где указали на высокий процент опухолей среди жителей горных районов.
— Не может ли это означать, что в результате повторного воздействия вируса или другого возбудителе чем бы он ни был, у местных детей вырабатывается своеобразный иммунитет?
— Вот именно. Пожалуй, эту мысль лучше всех сформулировал Алек Хэддоу, директор Восточно-африканского научно-исследовательского института вирусологий в Энтеббе. Он высказал мнение, что опухоль Бэркита - это необычная реакция на обычную инфекцию. В Уганде у коренных жителей низменных мест, подвергающихся воздействию вируса, вырабатывается иммунитет, и опухоль здесь, внизу, поражает считанные единицы, кому не повезет. Взрослый же человек, пришедший из высокогорных районов, более подвержен опухоли, так как иммунитета к вирусу у него нет.
— Эта теория не отвергнута до сих пор?
— Она сохраняет силу и посейчас,— ответил д-р Райт.— Возбудителем не обязательно должен быть вирус. На мой взгляд, если здесь замешана малярия, то мы можем выдвинуть такую же теорию. Жители высокогорных районов, спускаясь вниз, незамедлительно заболевают малярией. У них нет иммунитета — малярии в горах не бывает, тогда как в низине жители приобретают иммунитет в довольно раннем возрасте.
— Встречается ли лимфома Бэркита так же часто в других зонах со сходными географическими и климатическими условиями, например в бассейне Амазонки?
— На Амазонке ее искали и не нашли. Впрочем, это вовсе не значит, что ее там нет. Имеются два места на земном шаре, где она, как мы знаем точно,— явление обычное: тропическая Африка и Новая Гвинея. Эти районы очень схожи между собой. Когда я был недавно на Новой Гвинее, меня так и подмывало заговорить на суахили — казалось, будто я в Африке. И там, и здесь много одинаковых болезней, но самое интересное, что и здесь, и там очень высока заболеваемость малярией, вызываемой Plasmodium falciparum. В Южной Америке и в Юго-Восточной Азии носители малярии другие, и в результате там эта болезнь встречается в иных формах.
— Итак, можно выдвинуть гипотезу, что причиной опухоли служит не один возбудитель, а два или даже больше?
— Да,— сказал д-р Райт.— Возможно, что возбудителей два, причем действуют они одновременно. Возможно также, что возбудитель малярии — либо какой-то другой возбудитель — подрывает иммунитет, и тогда вирус начинает действовать.
В самое последнее время, когда эта книга уже готовилась к печати, малярия в еще большей мере была признана возможным фактором возникновения лимфомы Бэркита, а вирус ЭБ, теперь обозначаемый просто ЭБВ, пожалуй, еще более возможным сопутствующим фактором, чем REO-вирус типа 3. Большое волнение вызвало сообщение о том, что ЭБВ, обнаруживаемый при лимфоме Бэркита, почти наверняка является причиной инфекционного мононуклеоза (в Англии более известного под названием железистой лихорадки) — блестящее открытие, сделанное д-рами У. и Дж. Хенл из Филадельфии. Огромное внимание, уделяемое лимфоме Бэркита, объясняется тем, что это первая форма рака, которую быть может, удастся понять до конца, а это откроет перед учеными путь к пониманию других форм рака, таких, как лейкоз и лимфомы. Даже по самым сдержанным оценкам перспективы неплохи.
ПРИЧИНЫ И СИМПТОМЫ
