Наибольшее количество исследований по выяснению причин и условий возникновения рака молочной железы было произведено на мышах. Уже более 50 лет тому назад Лео Леб, Латроп, Слай, Литтл и другие (цит. по Л. М. Шабаду, 1947) установили, что у мышей путем специального подбора производителей можно получить потомство, в котором развитие рака молочной железы наблюдается у большого числа особей. Путем внутрисемейного скрещивания (инбридинга) были выведены высокораковые линии мышей с частотой рака до 90—95% из числа животных, доживших до возраста 8—12 месяцев, т. е. до времени обычного появления этих опухолей.
Дальнейшее изучение этого вопроса, продолжающееся до самых последних дней, показало, что в возникновении рака у мышей играют роль не только генетические факторы наследственности, но и особый «фактор (или агент) молока», передающийся детенышам через молоко матери-самки.
Решающее значение в этом вопросе имели опыты Биттнера (Bittner, 1936). Подсаживая новорожденных мышат из высокораковой линии к лактирующей самке из низкораковой линии, он наблюдал резкое понижение частоты опухолей у потомства, несмотря на сохранение у них высокораковой генетической конституции. Обратная постановка опыта, т. е. когда детеныши низкораковой линии вскармливались кормилицей-самкой из высокораковой линии, приводила к повышению частоты рака. Таким образом, Биттнер доказал наличие в молоке высокораковых мышей-самок какого-то канцерогенного агента, получившего с тех пор название «фактора молока», или «агента молока». Некоторые авторы называют его экстрахромосомальным фактором, а также возбудителем опухолей молочных желез (mammary tumor inciter, сокращенно — MTI).
Последующие весьма многочисленные исследования были направлены на выяснение сущности фактора молока. Одни исследователи (Л. А. Зильбер, 1946; А. Д. Тимофеевский, 1959, 1961, и др.) считают его своеобразным живым, фильтрующимся вирусом (ультрамикробом). Другие исследователи (в СССР —Л. М. Шабад, 1947, 1950) рассматривают фактор молока как эндогенное бластомогенное вещество, вырабатываемое клетками молочного эпителия. За вирусную природу фактора молока могут говорить следующие его свойства (Л. А. Зильбер, 1946; Л. М. Шабад, 1947; Л. Дмоховский, 1955):
1) способность отделяться от клеток, проходить через бактериальные фильтры и сохраняться в глицерине и при высушивании;
2) обнаружение при помощи электронного микроскопа в форме мельчайших частиц диаметром 20—35 ммк, что соответствует размерам других вирусов;
3) осаждение активных фракций при ультрацентрифугировании;
4) размножение в культурах, в курином яйце и в организме мыши;
5) передача от одной мыши к другой, подобно другим вирусам и микробам, различными путями: при введении через рот, при впрыскивании под кожу, в брюшную полость и даже при посредстве некоторых кровососущих насекомых — блох (Е. Е. Погосянц, 1950);
6) распространение по организму мыши. Фактор молока удалось обнаружить в крови, селезенке, зобной железе и особенно в большом количестве — в ткани лактирующей молочной железы и в самой опухоли;
7) антигенные свойства, позволяющие обнаружить его при помощи иммунологических реакций (нейтрализации, связывания комплемента, преципитации и др.);
8) сохранение своих свойств только при температурах, переносимых живыми существами. Так, например, фактор молока исчезает (или погибает?) при нагревании молока свыше 60°, а экстрактов тканей — свыше 56° (Л. М. Шабад, 1950);
9) пропагация (распространение) на ряд поколений в необладающих им линиях мышей.
Присутствие фактора молока в тканях или органах наиболее убедительно устанавливают биологическим методом, вводя испытуемый материал восприимчивым самкам. Исследование продолжается не менее 24 месяцев, так как нужно проследить хотя бы за первым потомством. Ведь сама самка может не заболеть раком молочной железы, но передать фактор молока своим детенышам. Косвенным указанием на наличие фактора молока служит образование гиперпластических узелков, обнаруживаемых при исследовании тотальных препаратов молочных желез. Для этой цели используют также иммунологические реакции.
Большинство из перечисленных выше свойств имеется и у белков плазмы животных и поэтому не может противоречить биохимической природе фактора молока как цитоплазматического агента или плазмогена. Только саморазмножение в культурах, вне организма остается до сих пор неотвергнутым доказательством в пользу живого вируса.
С другой стороны, имеется ряд твердо установленных факторов, противоречащих вирусному возникновению рака молочных желез у мышей. Так, оказалось, что имеются линии мышей, не восприимчивые к фактору молока, и линии мышей с опухолями, но без этого агента — бесфакторные линии (Мюльбок, 1958). Выяснено также, что фактор молока действует только на молодых самок, не достигших 6-недельного возраста, т. е. находящихся в периоде роста и формирования молочных желез. По отношению к взрослым самкам он оказался очень малоактивным, а такого изменения свойств при других живых вирусах не наблюдается.
Особенно ярким доказательством, отрицающим вирусное происхождение рака молочной железы, явились классические опыты Лакассаня (Lacassagne, 1932). Ему удалось еще в 1932—1936 гг. искусственно получить опухоли молочной железы у мышей низкораковой линии, вводя огромные дозы фолликулина. При этом опухоли развивались не только у самок, но и у самцов. Позднее возникновение рака у кастрированных самцов наблюдалось также при пересадке им яичников (Гарднер, 1956). Следовательно, при помощи одной гормональной стимуляции эстрогенами, даже при отсутствии фактора молока, можно индуцировать бластоматозный рост.
Было также установлено, что у девственных самок опухоли возникают очень редко (Мюльбок, 1958). Частота рака молочных желез у мышей увеличивается прямо пропорционально числу родов и достигает наивысшего уровня при «форсированном размножении».
Последний метод был предложен Баггом в 1936 г. (Bagg, 1936) и состоял в том, что самка после родов сразу подпускалась к самцу, а детеныши от нее отсаживались. Таким образом, повторные беременности следовали одна за другой без периода лактации. Эта постановка опыта весьма близка к естественным, натуральным условиям, жизни животных и поэтому имеет наибольшее значение.
Данные Багга не были подтверждены некоторыми исследователями. Так, например, Н. Н. Медведев и Л. М. Шабад (1947), повторяя опыты Багга на 100 мышах-самках низкораковых линий С57 черные и СС57, не наблюдали развития рака молочной железы ни в одном случае, хотя 5 самок имели от 7 до 12 пометов без лактации. Однако у некоторых животных Н. Н. Медведев и Л. М. Шабад обнаружили кистозно-аденоматозные изменения молочных желез с разрастаниями эпителия. По-видимому, при помощи метода Багга можно преодолеть влияние факторов наследственности не во всех линиях мышей, и успех его опытов обьясняется удачным подбором животных.
Канцерогенный эффект повторных беременностей удалось имитировать путем искусственного введения эстрогенных гормонов кастрированным животным линии С3Н без агента молока (Мюльбок, 1958). В других линиях получить опухоли молочных желез при таких условиях не удавалось. В некоторых бесфакторных линиях возникновение опухолей наблюдалось после повторных имплантаций ткани гипофизов в подкожную клетчатку. Наоборот, овариоэктомия у самок высокораковых линий приводила к уменьшению частоты опухолей (Л. Дмоховский, 1955).
На мышах также было показано тормозящее влияние лактации, уменьшающее частоту появления опухолей. Понижение количества опухолей и более позднее их появление наблюдалось при введении мышам-самкам препаратов тестостерона, т. е. андрогенных веществ (В. М. Попова, 1954; В. Гарднер, 1956). Многочисленные другие исследования с пересадкой эндокринных органов или их удалением также доказали большое значение нарушений баланса половых гормонов для возникновения рака молочной железы. Правда, многие детали механизма канцерогенеза еще остаются невыясненными.
Обобщая результаты экспериментальных исследований, Л. М. Шабад (1947) указал, что для развития рака молочных желез у мышей необходимо сочетание трех факторов: фактора молока, высокого уровня эстрогенных гормонов и наследственной восприимчивости. В более поздних обзорах Л. Дмоховского (1955), Мюльбока (1958) указаны 4 фактора: генетическая конституция, гормональные факторы, агент рака молочных желез и факторы внешней среды. Среди последних Л. Дмоховский (1955) отмечает: температуру среды, различные диеты, содержание в пище некоторых веществ, количество животных в клетке и т. п.
Роль отдельных факторов может варьировать в различной степени. Так, например, при отсутствии фактора молока возникновение опухоли может быть вызвано повышенной гормональной стимуляцией. Изменение состава пищи оказывает свое влияние на функции эндокринных органов, а следовательно, и на обмен половых гормонов. Можно предполагать, что нарушения гормонального баланса, возникающие тем или иным путем и приводящие к доминирующему влиянию эстрогенов, вызывают усиленную пролиферацию эпителия молочных желез. Если эти пролиферативные процессы достигают уровня, чрезмерно превышающего нормальные условия, или если они не закапчиваются продукцией молока (т. е. конечной фазой физиологического процесса), то происходит изменение биологических свойств клеток, приводящее их к опухолевому росту.
Если обратиться к другим видам животных, то спонтанные опухоли молочных желез описаны у многих представителей млекопитающих (И. М. Воронцов, 1961). Более детально они изучены у крыс, кроликов и собак. У крыс выделить фактор молока до сих пор не удалось, хотя и у них получены опухоли путем введения больших доз эстрогенных веществ (Гешиктер — Geschickter, 1939; Е. Л. Пригожина, 1951; В. Гарднер, 1956). Возникновение спонтанных опухолей, главным образом фиброаденом, наблюдалось у 20,6% (у 23 из 90) девственных самок-крыс, не имевших всю жизнь контакта с самцами, тогда как у размножавшихся самок частота этих опухолей составила 7,2% (Е. Л. Пригожина, 1956).
Среди собак отмечено более частое возникновение опухолей молочных желез у старых самок, не имевших приплода или имевших неправильные циклы лактации и эструса (И. М. Воронцов, 1961). Такие наблюдения подтверждают значение гормональных влияний. У коров раки молочной железы (вымени) встречаются очень редко, хотя этот орган достигает большого развития. Так, по данным Добберштейна (цит. по И. М. Воронцову, 1961), опубликованным в 1953 г., среди 1241 опухоли крупного рогатого скота были найдены только 3 карциномы молочных желез.
Говоря об экспериментальных опухолях молочной железы, следует также указать, что для искусственного их получения многими исследователями были с успехом применены канцерогенные или радиоактивные вещества.
Я. Э. Сорин (1939) инъецировал однократно 0,2 мл 0,5%-ного раствора метилхолантрена в паренхиму молочной железы крыс. У 55 из 102 крыс он наблюдал на месте инъекции возникновение сарком, но у 2 они сочетались с раковыми опухолями. У 10 животных им были установлены кистозные расширения железистых отделов и выводных протоков молочной железы.
Нонака (Nonaka 1939) получил 5 сарком, вводя мышам и крысам 1%-ный раствор бензпирена. Стронг и Смит (Strong, Smith, 1939) наблюдали возникновение 42 сарком и 9 аденокарцином молочных желез, впрыскивая мышам по 1 мг метилхолантрена. Киршбаум (Kirschbaum, 1949) получил раки молочных желез у мышей при смазывании их кожи раствором метилхолантрена.
В опытах на морских свинках Фульдсу (Foulds, 1939) удалось установить развитие опухоли у 4 из 20 животных после инъекции им в сосок радиоактивного торотраста. При этом у 3 морских свинок были саркомы, а у 1 — карцинома.
Э. Я. Смойловская (1959) индуцировала опухоли молочных желез у 4 из 16 крыс при введении им пластинок Ag110 и у 5 из 10 крыс — при имплантации им трубочек с Со60.
Здесь нет надобности удлинять перечень успешных опытов по индукции рака молочных желез у животных при помощи канцерогенных или радиоактивных веществ. Однако мы должны подчеркнуть, что эта группа исследований протекала в искусственных условиях, далеких от действительной жизни животных. Поэтому их результаты по своему значению, несомненно, уступают таким работам, как опыты Багга (1936), доказавшие учащение опухолей при форсированном размножении мышей.
ДАННЫЕ ПО ЭТИОЛОГИИ РАКА МОЛОЧНОЙ ЖЕЛЕЗЫ У ЧЕЛОВЕКА
В соответствии с результатами экспериментальных исследований, установившими условия возникновения рака молочных желез у мышей, рассмотрим данные, полученные у человека, также по 3 группам факторов.
1. Фактор молока. До сих пор ни в молочных железах у женщин, ни в возникающих в них опухолях наличие фактора молока не доказано, хотя соответствующие исследования уже предпринимались многими авторами. Так, например, В. В. Городилова (1961) обнаружила специфические антигены в 92,6% случаев из 83 исследованных ею раковых опухолей человека, а в сыворотке 58,2% больных раком молочной железы она нашла специфические антитела. Однако этих данных еще недостаточно для признания за обнаруженным белковым веществом роли этиологического фактора.
Исследования при помощи электронного микроскопа молока больных раком и здоровых женщин (Гросс и соав., 1953) и ткани раковых опухолей (А. Д. Тимофеевский, 1959) установили в них большое количество округлых частиц, по размерам соответствующих вирусам. Все же природа этих частиц и их роль в возникновении рака остаются еще невыясненными.
Попытки индукции бластоматозпого роста у животных путем прививки материала из раковой опухоли молочной железы человека оказались в большинстве случаев безуспешными. Среди немногих положительных опытов в этом направлении укажем работы Н. Н. Медведева (1952) и Р. П. Мартыновой (1955). Н. Н. Медведев вводил мышатам нераковой линии СС57 нуклеопротеидную фракцию из раковой опухоли больных женщин и у части животных наблюдал развитие рака молочных желез. Р. П. Мартынова (1955) впрыскивала мышам бесклеточный экстракт из раковой опухоли молочной железы больной Л. и у 3 из 13 животных обнаружила опухоли молочных желез, а еще у 4 — гиперпластические узелки.
Таким образом, указанные исследования позволяют предполагать наличие какого-то агента в раковых опухолях молочной железы человека, подобного фактору молока у мышей. Однако полученных пока данных еще недостаточно для окончательных выводов.
Клинико-статистичское исследование Р. П. Мартыновой (1962) установило, что частота рака молочной железы среди 2730 родственниц пробандов по женской линии составила 1,76% ±0,25, а среди 2749 родственниц по мужской линии — 1,78%±0,25. Следовательно, разницы в частоте опухолей в обеих линиях не обнаружено. Эти данные Р. П. Мартыновой позволяют отвергать наличие у человека фактора молока, передающегося при кормлении по женской линии и могущего влиять на частоту опухолей среди потомства.
2. Факторы наследственности. Влияние наследственности проявляется в виде семейного предрасположения к раку молочной железы. Оно подтверждается исследованиями, установившими повышение частоты рака молочной железы среди ближайших родственников таких больных по сравнению со средними показателями заболеваемости женского населения. Так, анализируя анамнестические данные больных Института онкологии за 25 лет, С. А. Холдин (1962) выявил, что они указывали на наличие в семье рака молочной железы в 3 раза чаще (5,6% вместо 1,8%), чем это можно было ожидать.
Смизерс и соавторы (Smithers a. oth., 1952} изучили семейный анамнез 704 больных раком молочной железы и установили, что смертность от рака зтого же органа у близких родственников превышала в 2 раза среднюю заболеваемость женского населения, тогда как смертность от злокачественных опухолей других локализаций среди тех же родственников соответствовала ожидаемой на основании статистических расчетов.
П. Дезев и соавторы (1962) из 290 женщин, матери которых умерли от рака молочной железы, обнаружили это заболевание в 4,8% случаев вместо ожидаемых 1,7% (т. е. также в большем числе случаев), а другие формы злокачественных опухолей встретились у этой группы в 11,7%, что соответствует ожидаемым 12,06%. Опубликованы также отдельные сообщения, указывающие на заболевание раком молочной железы нескольких представительниц разных поколений одной семьи, Льюисон (Lewisson, 1955) отметил, что у дочерей возникновение рака наступило даже в более молодом возрасте.
Практическое значение установленного органного предрасположения все же невелико, так как: 1) больные из раковых семей составляют лишь небольшую часть всего контингента заболевших; 2) в организме женщины имеются мощные гормональные факторы, подверженные весьма различным изменениям и оказывающие свое влияние на молочную железу и развивающиеся в ней процессы.
3. Гормональные факторы. Прежде всего следует указать, что состояние молочной железы непрерывно изменяется под действием нейро-эндокринных влияний, связанных с менструальным циклом, беременностью, лактацией и, наконец, наступлением менопаузы. Изменчивость железистого (молочного) эпителия соответственно указанным периодам подтверждена многочисленными морфологическими исследованиями (М. М. Авербах, 1958; П. Дезев, 1962, и др.).
Гормональные связи молочной железы весьма сложны и изучены еще недостаточно. Безусловно, основная роль принадлежит эстрогенным гормонам, продуцируемым яичниками. Однако деятельность яичников находится под влиянием фолликулостимулирующего и лютеостимулирующего гормонов гипофиза, функция которого в свою очередь зависит от состояния гипоталамуса (С. А. Холдин, 1962; Я. М. Брускин, 1962, и др.). Гормоны гипофиза имеют и непосредственное влияние на молочную железу. В. М. Дильман (1961) указал, что в регуляции роста и деятельности молочной железы принимают участие, по крайней мере, следующие гормоны: эстрогены, прогестерон, гликокортикоиды, лактогенный гормон и гормон роста. Источником эстрогенов, кроме яичников, служат также надпочечники.
Значение гормональных факторов в возникновении рака молочной железы у женщин подтверждается клинико-статистическими исследованиями, основанными на больших количествах наблюдений. Такие работы установили что: 1) рак молочной железы чрезвычайно редко развивается в возрасте до 20 лет, т. е. до периода полового созревания и формирования молочных желез; 2) по мере постарения организма женщины заболеваемость раком молочной железы увеличивается во всех странах (см. гл. I); 3) наиболее часто раком этого органа заболевают женщины, никогда не беременевшие и не рожавшие. Высокая заболеваемость также отмечена у рожавших женщин, но не кормивших.
С. А. Новосельский (1930), изучая причины смерти у женщин в Ленинграде, установил, что в группе замужних, старше 30 лет умершие от рака молочной железы составили на 100000 женщин 12,2, а в группе незамужних — 20,9, т. е. в 1 1/2 раза больше.
Г. Б. Быховский и Л. Я. Лейфер (1936) сравнили соотношение замужних (97,1%) и незамужних (2,9%) женщин среди населения Украины (3131434 женщины старше 40 лет) и среди 235 больных раком молочной железы. По их расчетам получилось, что отношение незамужних к замужним среди больных было в 12 раз больше, чем среди здорового населения. Повышенную заболеваемость раком молочной железы у незамужних отмечают Маурер и Миндер (Maurer, Minder, 1958).
Сеги и Курихара (1960) причинами низкой заболеваемости раком молочной железы в Японии считают длительную лактацию (более 2 лет), раннее замужество и многодетность. На последнем примере мы видим, что изучение особенностей быта и условий жизни разных народов (т. е. изучение географии опухолей или краевых особенностей их распространения) способствует выяснению этиологии этого заболевания у человека.
Имеются сообщения, что по мере нарастания числа родов и кормлений снижается заболеваемость раком молочной железы. Анализируя заболеваемость у 4454 ближайших родственников больных раком этого органа, Маклин (Macklin, 1959) установил, что наибольшее число больных (9,5%) было среди женщин, совершенно не имевших детей. А среди женщин, родивших более 9 детей, больные раком молочной железы составляли 2,4%, т. е. в 4 раза меньше. Исходя из этих данных, Маклин считал число родов таким же важным для возникновения рака молочной железы, как и генетические факторы.
Влияние повторных беременностей и лактации, препятствующее возникновению рака у женщин, как бы противоречит данным, полученным у мышей. Однако Мюльбок (1958) такое расхождение объяснил различиями гормонального обмена во время менструального цикла. У мышей желтое тело, образующееся вслед за овуляцией, не функционирует и не продуцирует прогестерон, а выделяет последний только при наступлении беременности. У небеременных женщин желтое тело секретирует прогестерон в течение каждого менструального цикла.
О канцерогенном влиянии эстрогенов можно говорить и в тех случаях, когда у женщин, принимавших длительное время фолликулин по поводу функциональных нарушений половых органов, наблюдалось возникновение рака молочной железы (Парсон и Мак-Колл — Parsons. McCall, 1941; Л. Д. Подляшук и М. М. Нивинская, 1951).
Имеются сообщения, что и у мужчин, подвергавшихся лечению большими дозами эстрогенных препаратов по поводу рака предстательной железы, могут возникнуть раки молочной железы (Говард и Гросьян — Howard, Grosjean, 1949; Мак-Клюр и Хиггинс — МсClure, Higgins, 1951). Впрочем, первичный характер таких опухолей нельзя считать твердо доказанным, и возможно метастатическое их происхождение при генерализации основного процесса.
О существенных гормональных нарушениях у женщин, заболевших раком молочной железы, свидетельствует и более позднее вступление их в менопаузу (Гешиктер — Geschickter, 1943). У женщин-кастратов рак этого органа встречается редко (Херрель — Herrel, 1937).
Особенно убедительным становится значение нарушений гормональной корреляции и избыточного воздействия эстрогенов (или патологических продуктов их превращения?) при изучении различных форм фиброзно-кистозной мастопатии. Связь этих дисгормональных заболеваний с нарушениями режима половых функций, течения беременностей и лактации установлена многочисленными исследованиями (С. А. Холдин и В. М. Попова, 1954; Е. В. Трушникова, 1958; Я. М. Брускин, 1962; С. А. Холдин, 1962, и др.).
П. Дезев и соавторы (1962) рассматривают фиброзно-кистозную мастопатию как ненормальную инволюцию молочных желез, по-видимому, яичникового происхождения. Они подчеркивают, что такая мастопатия никогда не начинается после наступления менопаузы. Фиброаденомы, по их мнению, являются продуктом чрезмерной стимуляции с преобладанием эстрогенов.
Весьма важной для врача-клинициста является связь между отдельными формами фиброзно-кистозной мастопатии и раком. Предложены различные классификации мастопатии (И. Я. Слоним, 1955; Я. М. Брускин, 1962) в зависимости от преобладания или железистых (эпителиальных) или соединительнотканных (фиброзных) компонентов. В Институте онкологии принято следующее распределение дисгормональных заболеваний, разработанное С. А. Холдиным (1962). Из представленной табл. видно, что наиболее угрожаемыми в смысле возможности превращения в рак следует считать очаговые формы фиброаденоматоза с внутрикистозными разрастаниями солидного типа и в меньшей степени — папиллярного типа.
По данным М. Д. Ахундовой (1954), исследовавшей 967 случаев фиброаденоматоза, малигнизация установлена у 52 из 130 больных с внутрикистозными и внутрипротоковыми разрастаниями эпителия, т. е. в 40,0% случаев.
Возможность превращения некоторых форм мастопатии в рак подтверждена не только морфологическими исследованиями, установившими частое сочетание обоих процессов, но и многолетними наблюдениями за такими больными. Правда, некоторые исследователи допускают самостоятельное, как бы параллельное развитие обоих процессов (рака и мастопатии). Однако генетическая связь между ними становится очевидной, если морфологические картины этих заболеваний сравнивать с результатами гистологических исследований отдельных стадий развития опухолей молочных желез в эксперименте.
Таким образом, большинство клиницистов-онкологов в настоящее время считает фиброзно-кистозную мастопатию предраковым заболеванием и настаивает на хирургическом лечении пролиферирующих форм с выраженными очаговыми изменениями. Необходимость активной тактики подтверждается неуверенностью в клинической трактовке формы мастопатии без оперативного удаления и гистологического исследования наиболее измененного участка.
При морфологических исследованиях было установлено также стимулирующее действие эстрогенов на пролиферацию эпителиальных элементов молочной железы, в то время как действие андрогенов проявляется в изменениях соединительнотканной стромы, в которой наблюдается усиленное фиброзирование, коллагенизация и гиалинизация (М. М. Авербах, 1958). Эти факты доказывают специфичность гормональных влияний на отдельные части молочной железы.
Касаясь старых представлений об этиологической роли травмы и мастита, следует указать, что эти факторы могут иметь значение лишь в редких, единичных случаях. Так, С. А. Холдин (1960) отметил, что указания на предшествующую травму имелись в анамнезе только у 11,8%, а на перенесенный мастит — у 9,3% больных. По-видимому, в этих случаях было простое совпадение двух процессов, а не генетическая связь между ними.
Резюмируя материалы о возникновении рака молочной железы у человека, мы должны признать доминирующее значение нарушений баланса половых гормонов. Градации этих нарушений могут быть весьма различными, и, по-видимому, от их степени и длительности в прямой зависимости находятся изменения самой молочной железы. Патологические состояния этого органа в виде различных форм фиброаденоматоза (фиброзно-кистозная мастопатия) наблюдаются при нарушениях менструального цикла, воспалительных заболеваниях половых органов, нерегулярных половых сношениях, при преждевременном прерывании полового акта и тому подобных отклонениях в половой жизни.
Искусственное прерывание беременности (аборты), преждевременные роды, отказ от лактации оказывают еще более энергичное влияние на состояние молочной железы. Нормализация половой жизни женщины, отказ от абортов и длительное, правильное вскармливание детей грудью являются самыми надежными мерами профилактики дисгормональных заболеваний и рака этого органа.
ПРИЧИНЫ И СИМПТОМЫ
