Для опухолей височных долей характерно наличие общих эпилептических припадков с чувствительными аурами, в особенности обонятельно-вкусовыми. Последние однако наблюдаются и при других локализациях опухолей, и, наоборот, при височных могут иметь место эпилептические приступы с аурами, возникающими в близлежащих областях, особенно теменно-лобной.
Патогномоничными для данной локализации можно считать так называемые сноподобные состояния Джексона (иллюзии памяти и отчужденности, ощущение странности, нереальности внешнего мира) и обонятельные приступы Стюарта (Stewart), но и то и другое — явления довольно редкие. Галлюцинации (чувствительные ауры, галлюцинаторные припадки) могут иметь место и в качестве самостоятельных изолированных симптомов.
Для задних отделов височной доли (вестибулярный анализатор - поле 21, по Бродману) более характерно появление вестибулярных расстройств, особенно головокружений (ощущение вращения, неустойчивости) также в виде приступов, могущих быть и аурой эпилептоидных состояний. Они комбинируются с галлюцинаторными явлениями при одновременном поражении передне-средних отделов височной доли.
Что касается псевдоцеребеллярной височной (туловищной) атаксии, то этот симптом имеет меньшее значение; иногда обнаруживаются изменения указательной пробы Бараки — промахивание внутрь в противоположной очагу руке, что может дать повод к подозрению опухоли мозжечка. Существование атаксии, как очагового симптома височной доли, некоторыми вообще оспаривается и относится за счет давления опухоли на ствол (мозжечковую ножку, красное ядро). При поражении коры левой височной доли (у леворуких — правой) часто наблюдаются сенсорно-афатические нарушения, в случае же вовлечения задних отделов нижней височной извилины (поля 37) с участием основания нижней теменной дольки появляется изолированное расстройство речи в виде амнестической афазии.
При глубинной локализации опухоли и поражении вентрального пучка зрительной лучистости возможно развитие гомонимной верхнеквадрантной гемианопсии. По-видимому, этот важный местный симптом височной доли встречается чаще, чем устанавливают, так как обнаружение его во многом зависит от техники периметрического исследования и общего состояния больного, нередко затрудняющего последнее. Следует помнить, что одноименные гемианопические дефекты поля зрения могут быть также следствием ущемления зрительного канатика у края щели Биша в связи с дислокацией мозговых образований, т. е. быть не центрального, а периферического (трактусного) происхождения; тогда на глазном дне возможно появление атрофии зрительных нервов.
Воздействием опухоли на центральный отрезок зрительного пути объясняется появление обычно сложных зрительных галлюцинаций, как очагового симптома височной доли. Семиологическое значение расстройств слуха в клинике опухолей височных долей невелико. Нередко слух умеренно понижается на оба уха, в большей степени контралатерально очагу поражения, преимущественно в нижней части тонскалы (С. М. Компанеец). Однако мы не имеем точных критериев для отличия центральных нарушений слуха от периферических; при явлениях же гипертензии и дислокации возможно понижение слуха и в связи со сдавлением ствола и корешков VIII пары. Не исключается в этом и роль так называемого «застойного уха», т. е. нарушения функции лабиринта в связи с повышением внутричерепного давления.
Важным и относительно частым симптомом опухолей височных долей является парез глазодвигательного нерва (чаще мидриаз, птоз) на стороне новообразования; возможен верхний альтернирующий синдром типа Вебера. Хотя этот признак представляет собой вторичный очаговый симптом (следствие сдавления мозговой ножки), однако может быть по праву поставлен наравне с первичными очаговыми симптомами данной локализации. Он является иногда первым или даже единственным признаком, позволяющим заподозрить опухоль височной доли, тем более, что даже при левосторонней локализации речь может не страдать, особенно у детей и, как правило, у леворуких.
Непостоянство, часто нечеткость или даже отсутствие описанных симптомов нередко делает распознавание опухолей височных долей (особенно правого полушария) весьма затруднительным в начальных стадиях их относительно тяжелого течения (раннее повышение внутричерепного давления). Пневмоэнцефалография же в этих случаях, как правило, противопоказана, ввиду опасности ущемления височной доли в щели Биша или вырезке мозжечкового намета. Только вентрикулография может вывести тогда из затруднений.
Известную роль в распознавании опухолей височных долей имеют и дислокационные расстройства (тенториальное вклинение, чотверохолмный синдром: нарушение зрачковых реакций, парез взора верх, нистагм), а отдаленные симптомы со стороны подкорковых узлов, области III желудочка, зрительных трактов могут значительно усложнить клиническую картину болезни.
Больной М., 33 лет, доставлен 11/III 1957 г. из района, где находился в состоянии патологического сна в течение пяти дней. Артериальное давление колебалось от 170/110 до 130/90 мм Hg. Температура повышалась до 38°.
Головные боли и повышение кровяного давления наблюдаются с 1955 г., когда в связи с этим был демобилизован из армии (гипертоническая болезнь со стенокардией и ретинальной ангиопатией). С этого же времени появились частые приступы типа обмороков, ставшие затем более редкими. Спустя год головные боли усилились, появились рвоты. Общее состояние постепенно ухудшалось.
Объективно: Состояние оглушенности, адинамия; голос монотонный, аминия. Часто впадает в сонливое состояние. Правый зрачок шире левого, реакции их очень вялые. Правый глаз слегка отведен кнаружи. Гипертоническая ангиопатия сетчатки. Парезов, нарушений чувствительности, рефлексов и координации не наблюдается.
Спинномозговая жидкость: белок — 0,33%о, дитоз — 3/2. Краниограмма без изменений. Иногда возникают стереотипные галлюцинации в виде искаженного мужского лица. Заключение терапевта: гипертоническая болезнь II.
21/III наступил глубокий сон, пульс 54 в минуту; дрожание пальцев левой руки и общая гипотония мышц, понижение коленных рефлексов. Затем состояние резкой оглушенности. Произвольная речь отсутствует. Движения больного крайне замедленны и ограничены. Сальность кожи лица; веки полуопущены; реакции зрачков отсутствуют. Непостоянный рефлекс Бабинского справа. В дальнейшем течение болезни приняло ремиттирующий характер, появился легкий левосторонний гемипарез. Артериальное давление колебалось, температура была субфебрильной, лейкоцитоз в крови — 14000.
Спустя пять дней вновь резкое ухудшение, состояние сомноленции, непроизвольное мочеиспускание. Ярко выраженный амиостатический синдром. Клинический диагноз: Опухоль (астроцитома) области подкорковых ганглиев правого полушария и стенок III желудочка (?).
Операция 8/IV: В заднем отделе височной доли и переднем отделе затылочной обнаружена выступающая на поверхность опухоль кистозного характера, распространяющаяся к основанию мозга, глубоко проникающая в подкорковое вещество. Опорожнение кисты и частичное удаление опухоли. Гистологически — астроцитома. После операции наступило быстрое и значительное улучшение. Артериальное давление снизилось. Рентгенотерапия.
Перевязка правой общей сонной артерии 27/IV. Спустя месяц: реакции зрачков восстановились, глазное дно нормально; обнаружена частичная левосторонняя гемианопсия при полном выпадении верхних квадрантов поля зрения. Явления олиго-брадикенезии и сонливости исчезли. Выписан 17/VI в хорошем состоянии (наблюдение более года).
У больного 33 лет два года тому назад появляются головные боли и повышается артериальное давление; он демобилизуется из армии как страдающий гипертонической болезнью со стенокардией и ангиопатией сетчатки. Спустя два года после этого больной впадает в сонное состояние. Последнее вместе с данными анамнеза давало основание заподозрить опухоль мозга. В пользу этого говорило состояние оглушенности, сменявшееся приступами глубокого сна, зрительные галлюцинации, нарушение зрачковых реакций, эпизодический тремор руки и быстро усугублявшийся амиостатический синдром; одновременно нарастали общемозговые симптомы. Сказанное делало наиболее вероятным локализацию опухоли в области подкорковых узлов и III желудочка (паравентрикулярно).
Естественно, возникала мысль, не являлось ли давно наблюдавшееся у еще молодого человека повышение давления крови прямым следствием действия опухоли на указанные образования, т. е. не было ли оно явлением вторичным — симптомом опухоли мозга? (1) Это предположение было подтверждено тем, что после операции, наряду с исчезновением других патологических симптомов, нормализовалось артериальное давление и
--------------------------------------
1 По новейшим исследованиям Л. А. Корейши на человеке, преходящие подъемы кровяного давления могут быть получены механическим раздражением сенсорных полей левого полушария — верхней теменной дольки и височной доли.
--------------------------------------
глазное дно. Ясно также, что все описанные явления были только симптомами по соседству, так как иначе невозможен был бы столь значительный и стойкий успех декомпрессивной операции и частичного удаления опухоли. Весьма вероятен диэнцефальный генез таких симптомов, как лейкоцитоз, гипертермия и припадка типа стенокардии в анамнезе.
Зрительные галлюцинации могли говорить о положении опухоли в глубине височной доли, что ретроспективно подтверждалось гемианопическим дефектом (установленным после операции) с явным уклоном в сторону верхних квадрантов поля зрения. Расстройство зрачковых реакций, легкий гемипарез и тремор пальцев руки с изменением тонуса конечности можно рассматривать как проявление дислокационного четверохолмного синдрома сдавления, также исчезнувшего после операции. Своей основной массой опухоль уходила в глубь мозгового вещества, располагаясь, очевидно, в непосредственной близости к большим узлам основания и III желудочку, что и подтверждалось клиникой в до- и послеоперационном периоде.
Еще Кнапп (1905) указывал, что в качестве соседних симптомов при опухолях височных долей могут наблюдаться атетоидно-хореатические и паркинсоноподобные явления. Шваб (Schwab, 1925) подчеркивал важное диагностическое значение симптомов со стороны подкорковых узлов; одним из компонентов описанной им триады был паллидарный синдром. М. Ю. Рапопорт среди других вторичных симптомов опухолей височных долей описывает особую группу их, «связанную со сдавленней промежуточных отделов в окружности III желудочка» (вазомоторные нарушения, резкая сонливость, стенокардия и др.).
Описанное наблюдение подчеркивает важное значение этих отдаленных симптомов в семиотике опухолей височных долей и делает очевидным те затруднения, которые могут возникнуть в их толковании.
Состояние больного значительно улучшилось и продолжало оставаться хорошим в течение года после операции, рентгенотерапии и перевязки общей сонной артерии.
Больная И., 45 лет, поступила в больницу 14/VIII 1957 г. с жалобами на головную боль в затылочной области, понижение зрения, шум в левом ухе. В 1948 г. вскоре после падения с воза у больной появились припадки с потерей сознания, продолжавшиеся несколько лет и затем прекратившиеся. Два года назад обнаружены начальные застойные соски зрительных нервов. В 1956 и 1957 гг. лежала в больнице с диагнозом посттравматического арахноидита и выписывалась с заметным улучшением. От вентрикулографии отказывалась. В последнее время состояние ухудшилось, появились рвоты. Позже больная сообщила о том, что первому припадку девять лет тому назад предшествовала слуховая галлюцинация.
Объективно: Эйфория, недостаточно критическое отношение к своему состоянию; по временам неадекватное поведение. Резкие головные боли в затылке, которые иногда генерализовались, сопровождаясь состоянием, аналогичным гипертензионному кризу с замедлением пульса, расширением зрачков, общим тремором без нарушения дыхания и изменений сознания. Обоняние ослаблено. Застойные соски зрительных нервов с переходом в атрофию и понижением зрения. Хронический гнойный отит слева с ослаблением слуха. Отсутствие ахилловых рефлексов. Двигательных, чувствительных и мозжечковых расстройств нет.
Краниограмма: Выраженные гипертензионные изменения. Изотопная энцефалография: При исследовании радиоактивными изотопами (йод-131) отмечается отчетливое накопление радиоактивности в зоне 10 справа (лобно-височная область); расположение очага поверхностное; характер процесса — опухоль. Вентрикулография: Левый боковой желудочек увеличен и смещен влево, правый желудочек на фронтальных снимках не прослеживается; на боковом снимке передник рог его отсутствует. Клинический диагноз: Опухоль (менингиома) правой лобно-височной области.
Операция 19/Х 1957: Костнопластическая трепанация в правой лобно-височной области. Твердая мозговая оболочка напряжена, не пульсирует. При вскрытии ее обнаружена обширная плотная опухоль, тесно спаянная с твердой мозговой оболочкой. Новообразование проникает в сильвиеву борозду, отдавливая лобную долю вперед, а височную сдавливает снаружи. Опухоль, размерами 4,5 X 5,5 X 2,5 см, полностью удаляется вместе с прилегающим участком твердой мозговой оболочки. Гистологический диагноз — арахноидэндотелиома. 30/XI больная выписана в хорошем состоянии.
Особенностью этого наблюдения было отсутствие, несмотря на длительность заболевания, каких-либо очаговых симптомов, в то время как общемозговые медленно, но неуклонно нарастали. Головные боли постоянно локализовались в затылочной области. При этих условиях, принимая во внимание травму в анамнезе и ремиттирующее течение болезни, естественно возникала мысль об арахноидите (опухоли) задней черепной ямки. Однако наличие в прошлом эпилептических припадков, так же как и слуховой галлюцинации (о чем больная сообщила позже), очевидно, как ауры первого припадка 9 лет тому назад, заставили усомниться в правильности этого предположения. Хронический гнойный отит, которым давно страдала больная, также в известной степени осложнял диагностику.
Однако данные весьма отдаленного анамнеза при отсутствии местных симптомов не могли дать достаточных опорных пунктов для правильной топической диагностики; от вентрикулографии же (и операции) больная отказывалась. Тогда методом радиоактивных изотопов представилось возможным достаточно точно определить локализацию опухоли в лобно-височной области.
Следует отдельно остановиться на природе болей в затылочной области, столь постоянных и ярко выраженных у больной, что они имели в данном случае быть может решающее значение для первоначальной ошибочной локализации процесса в задней черепной ямке. Этот симптом тем более заслуживает внимания, что он наблюдается при арахноидэндотелиоме, характеризующейся чаще наличием головных болей, топически соответствующих положению опухоли. Кстати сказать, отсутствовали и краниографические изменения, свойственные этому виду опухолей. Местные боли в затылочной области при супратенториальных новообразованиях встречаются редко, но не исключаются при условии длительного и резкого повышения внутричерепного давления. Тогда, вероятно, последнее ведет к значительному повышению давления в задней черепной ямке, что обуславливает опущение миндалин в большое затылочное отверстие и сдавление верхних шейных корешков. Однако этого рода боли могут быть и отраженными или обусловленными только ликвородинамическими нарушениями.
Арахноидэндотелиомы сильвиевой борозды по сравнению с парасагиттальными встречаются реже. Эта локализация опухоли обусловила некоторые особенности клиники и затруднения, связанные с ее распознаванием. Описанное наблюдение является иллюстрацией важного значения для топической диагностики самых начальных очаговых симптомов заболевания, имевших место хотя бы в очень отдаленном прошлом.
Больная К., 54 лет, поступила в больницу 1/V 1956 г. с жалобами на дрожание в левой руке, приступы головокружений с обмороками (сознания полностью не теряет); пароксизмальные головные боли. Последние появились около полугода назад, головокружения и неуверенная походка — около двух месяцев. В апреле 1956 г. в течение нескольких дней больная впадала в состояние патологического сна с утратой зрачковых реакций, после чего испытывала сильную головную боль и общую слабость.
Объективно: Больная вялая, заторможена; ходит медленно, наклонившись слегка вперед. Часто испытывает приступы вестибулярного головокружения с помрачнением сознания, «падает в любом месте» (иногда больные укладывают ее в постель); судорог не наблюдается. В момент обследования заявила, что ей «плохо», «закружилась голова», возник приступ острой головной боли; не могла выполнять заданий. Сон не нарушен. Глазное дно без изменений. Двигательных, чувствительных и мозжечковых расстройств не наблюдается, имеется тремор левой кисти. Позже появились клонусы обеих стоп.
Рентгенограмма черепа: усиление пальцевых вдавлений, небольшой остеопороз спинки седла. Рентгеноскопически — атеросклероз аорты. Спинномозговая жидкость: белка — 0,16%о, цитоз — 4/3; давление слегка повышено. Субфебрильная температура. Сахар в крови натощак — 92 мг%; 30' 60' 90' 120' сахарная кривая: 191 247 192 144 мг%.
С утра 26/V больная не вставала. Днем состояние ухудшилось: она побледнела, потеряла сознание; наблюдался парез левой руки и ноги, рвота. Позже появилась гипотония мышц и гипорефлексия конечностей, двусторонний симптом Бабинского. В 15 часов больная скончалась.
Клинический диагноз: Атеросклероз сосудов мозга, нарушение мозгового кровообращения; очаг в области подкорковых узлов основания. Опухоль правого полушария головного мозга (?)
Секция: Опухоль среднего и заднего отделов правой височной доли, прорастающая задний рог правого бокового желудочка. Острый отек мозга. Смещение ствола влево. Гистологический диагноз — олигодендроглиома.
В этом наблюдении не только не была распознана опухоль правой височной доли, но вообще наличие новообразования было под сомнением. Основным симптомом были здесь приступообразно возникающие головокружения с последующим нарушением сознания, характер которых не был достаточно ясен; за полгода до этого появились приступы головных болей. Других общемозговых симптомов, в том числе застойных сосков, не наблюдалось; рентгенологические изменения были неубедительны. Отсутствовали тякже очевидные местные симптомы, свидетельствующие о наличии новообразования.
Поэтому наиболее вероятным казалось предположение о сосудистом заболевании головного мозга на почве имевшегося у больной атеросклероза. Головокружения и «обмороки» расценивались как сосудистые кризы. Таково было первое впечатление, почти не изменившееся за время 3-недельного наблюдения за больной. Однако необычный характер головокружений, сопровождавшихся изменениями сознания, их частота и стереотипность вызывали сомнения в их предполагаемом происхождении.
Тремор левой руки говорил, казалось, о сосудистом очаге в области подкорковых узлов. Известно, что головокружение, носящее все признаки вестибулярного, может иметь место при различных локализациях патологического процесса, вовлекающих пути и центры преддверного нерва, но главным образом в пределах задней черепной ямки; нередко оно выступает как общемозговой гипертензионный симптом, возможно как результат застойных изменений в лабиринте.
Причина ошибки в данном случае заключалась в неправильной трактовке природы головокружения, выступавшего здесь в качестве ауры своеобразного эпилептоидного состояния, без психосенсорных нарушений, следовательно, в недооценке этих явлений как гнездного симптома височной доли. Значение ошибки усиливается тем фактом, что головокружения явились ранним, если не первым, изолированным симптомом опухоли мозга. Известное наблюдение В. В. Крамера и О. С. Агеевой-Майковой позволило подтвердить существование вестибулярного головокружения коркового происхождения. М. Ю. Рапопорт приводит только два случая (на 80 больных с височными опухолями), где изолированные головокружения служили аурой эпилептоидного или эпилептического судорожного припадка. Головокружение как один из симптомов височной доли (без эпилепсии) встречается чаще.
В прошлом у больной наблюдались приступы патологического сна, по-видимому эпилептической природы. Учет этого анамнестического факта мог бы приблизить нас к пониманию сущности процесса и его локализации. На возможность аналогичных состояний, как эквивалента эпилепсии при височных опухолях, указывает С. Н. Давиденков. Имелись в данном случае также и симптомы, указывающие на заинтересованность подкорковых образований и межуточного мозга.
В терминальном периоде у больной появились признаки гомолатерального гемипареза. В. А. Никольский и Е. Н. Ковалев наблюдали его у ряда больных; как правило, он встречается при опухолях лобных долей; мы видели его также при абсцессах лобной доли и опухоли полосатого тела (см. ниже).
Вопрос о корковой локализации преддверной функции является относительно новым, а его клиническое значение, в том числе в нейроонкологии, весьма велико.
До недавнего времени существовало представление, что вестибулярное головокружение — кажущееся движение окружающих предметов или нашего собственного тела вокруг одной из осей трехмерного пространства — может бить вызвано из трех пунктов нервной системы: лабиринта, первичных (стволовых) вестибулярных центров и мозжечка, т. е. быть следствием поражения двух первых хорошо известных нейронов.
Теперь же можно считать доказанным существование и корковых вестибулярных центров, именно в задних отделах второй височной извилины, поля 21 Бродмана, являющегося началом височно-мосто-мозжечкового пути, симптомом поражения которого признавалась «псевдомозжечковая» атаксия (Кнапп, Мингаццини, Спиллер и др. — Knapp, Mingazzini, Spiller). Это же подтверждалось и экспериментальными данными (Шпигель — Spiegel).
Убедительным доказательством корковой локализации преддверной функции послужил упомянутый выше тщательно изученный В. В. Крамером и О. С. Агеевой-Майковой случай опухоли височной доли. Экономо и Коскинас (Economo, Koskinas) еще ранее высказывали предположение об этом участке как месте окончания преддверного нерва. По данным Мускенса (Muskens), третий нейрон вестибулярного нерва, начинаясь от ядер задней комиссуры и ядра Даркшевича, проходит в стенке III желудочка и оканчивается в бледном шаре. Отсюда четвертый (гипотетический) нейрон достигает указанного отдела височной доли. Прохождение же в этой области нижнего продольного пучка может объяснить и те оптические расстройства, которыми нередко сопровождаются корковые нарушения вестибулярной функции.
Больная Р., 48 лет, доставлена в больницу 8/I 1958 г. в тяжелом состоянии. Она была резко заторможена, впадала в бессознательное состояние. В направлении указано, что она заболела 20/XII 1957 г., когда впервые появились сильные головные боли, сопровождавшиеся рвотой. Спустя 10 дней больная была госпитализирована в районную больницу, где состояние ее быстро ухудшалось.
Объективно: Пульс 60 в минуту, слабого наполнения. Резко выраженные оболочечные симптомы. Вялая реакиия зрачков на свет. Явления застоя на глазном дне в начальной форме, более выраженные на правом глазу. Сглаженность правой носогубной складки. Симптом Бабинского справа. Двигательных, чувствительных и рефлекторных расстройств не обнаруживается.
Краниограмма: небольшой остеопороз спинки турецкого седла. Спинномозговая жидкость прозрачна, бесцветна; белок — 0,33%о, цитоз— 3/3. Спустя два дня больная впала в коматозное состояние; наблюдались частые фонтанируюшие рвоты, нарастала брадикардия, появилось чейн-стоксовское дыхание. Правый зрачок стал шире левого, выявился парез правого лицевого нерва. Сухожильные рефлексы понижены, легкое преобладание их слева, двусторонний симптом Бабинского. Менингеальные симптомы исчезли.
Клинический диагноз: Опухоль правого полушария головного мозга; коматозное состояние.
Операция 11/I: Декомпрессивная трепанация черепа. В задне-нижнем отделе теменной доли правого полушария обнаружена поверхностная киста величиной с лесной орех. В височной доле на глубине 1 см находилась вторая киста таких же размеров. При дальнейшей ревизии обнаружена опухоль величиной с куриное яйцо, которая распространялась в глубину белого вещества височной доли; она тупым путем полностью удалена. В ложе опухоли и в ткани ее имелись старые очаги кровоизлияния. Гистологически — мультиформная спонгиобластома. Во время операции к больной вернулось сознание; послеоперационное течение без осложнений. Спустя две недели произведена перевязка правой общей сонной артерии. Рентгенотерапия. Спустя два месяца больная выписана в вполне удовлетворительном состоянии, никаких жалоб она не предъявляла (наблюдение в течение 1 1/2 лет).
Прежде всего возникал вопрос, имеем ли мы здесь дело с суб- или супратенториальной локализацией опухоли, и в последнем случае необходимо было определить хотя бы сторону поражения. Если первый вопрос решался скорее в пользу супратенториальной локализации, то латерализовать опухоль при данных условиях представлялось весьма затруднительным.
Рефлекторные нарушения у больного, находящегося в коматозном состоянии, едва ли могут быть с уверенностью использованы для суждения о локализации опухоли: при коме наблюдаются иногда расстройства в рефлекторной сфере и появление патологических рефлексов независимо от места поражения и его природы. Действительно, в этом отношении в описанном наблюдении обращают на себя внимание определенные противоречия: так, вначале имелся симптом Бабинского справа и на той же стороне легкий парез лицевого нерва, но вскоре указанный симптом стал двусторонним и выявилось преобладание рефлексов на противоположной (левой) половине тела. Следовательно, состояние рефлексов в данном случае не могло быть использовано для построения топической диагностики.
Более ценными в этом отношении оказались два симптома, обычно имеющие весьма относительное клиническое значение: расширение одного (правого) зрачка и более выраженный застойный сосок на той же стороне. Оба эти симптома приобретали здесь тем большее значение, что они сопровождались некоторым преобладанием контралатеральных глубоких рефлексов.
Весьма возможно, что происхождение одностороннего мидриаза при опухолях мозга обязано сдавлению мозговой ножки в связи с дислокацией. В случаях же поражения височной доли, тем более, если этот симптом сочетается с гиперрефлексией противоположных конечностей, он может рассматриваться как компонент верхнего альтернирующего синдрома, весьма характерного для данной локализации. Наличие двух указанных признаков и дало основание остановиться на локализации опухоли в правом полушарии мозга и допустить возможность поражения височно-теменной области. Широкое обнажение последней при операции, имевшей по замыслу паллиативный характер, позволило одновременно обнаружить и самую опухоль и успешно удалить ее у больной, находящейся в тяжелом коматозном состоянии.
Таким образом, неотложное оперативное вмешательство с последующей перевязкой общей сонной артерии обеспечило значительное улучшение состояния больной, несмотря на злокачественный характер новообразования и общее состояние ее, клинически казавшееся почти необратимым. Наблюдение в течение 1 1/2 лет подтвердило эффективность комплексного лечения, и, по-видимому, перевязке сонной артерии принадлежит в этом определенная роль.
ПРИЧИНЫ И СИМПТОМЫ
